В Казахстан за два прошедших века было депортировано огромное количество людей – представителей разных народов и национальностей. Началось переселение еще в XIX веке. Сюда переезжали разросшиеся семьи славян из северо-западной части России ради пустых земель.
Самая первая массовая высылка на территорию тогда еще Казахской ССР произошла в 1936 году, когда наша страна приютила 15 тысяч семей поляков. В предательстве (латентном и необоснованном) подозревали немцев из Поволжья, на долю которых выпало особенно жестокое отношение. В 1937 году к нам сослали корейцев из Дальнего Востока. Назревала русско-японская война, а Корею, которая на тот момент входила в Империю Восходящего Солнца, подозревали в содействии врагу. Тот факт, что корейцы перебегали границу именно из-за внутреннего конфликта с японцами, во внимание не брали. По мнению советского руководства, под видом корейцев в страну могли попасть и японские разведчики. Чтобы избежать подобных рисков, было решено отправить 172 тысячи корейцев в промозглые степи Казахстана и Средней Азии.

За осень 1941-го года было депортировано порядка 400 тыс. немцев. Чуть позже, в 1943–1944 годах, начались массовые депортации целых народов. Тогда насильно переселили калмыков, балкарцев, ингушей, чеченцев, крымских татар и цыган, болгар, ногайцев, карачаевцев, турок-месхетинцев, понтийских греков и курдов. Советы объяснили это тем, что представители перечисленных национальностей переходили на сторону фашистов. Всего за годы Великой Отечественной войны подверглась переселению представители шестидесяти одной национальности.

Если говорить именно о чеченском народе, то официальной причиной депортации 1944 года был объявлен «массовый коллаборационизм». Якобы чеченцы массово переходили на сторону фашистов, вступали в отряды диверсантов. План депортации назывался «Пантера». И к его выполнению преступили 23 февраля 1944 года. Руководство операцией принял сам товарищ Л.П. Берия. В шесть часов утра 23 февраля военные начали стучаться в дома и будить хозяев. Чтобы собрать вещи, давалось всего два часа. Ошарашенные люди, которые не ожидали такого поворота событий, успевали взять лишь документы и попавшиеся под руку вещи. Так мирные горцы в страхе и спешке покидали свои дома. Грузовиками их везли к ближайшим железнодорожным станциям, где грузили в «теплушки». Только за первые сутки вывезли 333 739 человек. В эшелоны было погружено 176 950 представителей чеченского и ингушского народов.

В одиннадцать утра Берия телеграфировал Сталину: «Выселение проходит нормально. Заслуживающих внимания происшествий нет». А вечером в Грозном устроили застолье. Берия лично докладывал Сталину, как проходит операция.

К концу февраля из своих домов были насильно депортированы 478 479 человек, в том числе 91 250 ингушей и 387 229 чеченцев. Всего, как известно из доклада начальника конвойных войск НКВД генерала Бочкова, в ста восьмидесяти эшелонах по шестьдесят пять вагонов в каждом, было отправлено 493 269 человек (в среднем – по 2740 человек на эшелон). В этом жутком и полном неизвестности пути родились 56 младенцев и умерли 1272 человека. Умирали в основном от простуды или обострения хронических заболеваний. К 20 марта на место прибыли 491 748 депортированных. Последними шли поезда с чеченской и ингушской номенклатурой и верхушкой духовенства. Остаться в родных местах не позволили никому, советская власть была беспощадна. Единственной поблажкой для элиты было то, что ее везли в нормальных пассажирских вагонах и им позволили взять больше вещей. Но это не скрашивало жизнь переселенцев.

В июле 1944 года руководитель операции Лаврентий Берия торжественно объявил: «Во исполнение постановления Государственного Комитета Обороны НКВД в феврале-марте 1944 года было переселено на постоянное жительство в Казахскую и Киргизскую ССР 602 193 жителя Северного Кавказа, из них чеченцев и ингушей – 496 460 человек, карачаевцев – 68 327, балкарцев – 37 406 человек».

«По пути в Казахстан тех, кто умирал, выбрасывали в степь, и казахи, находившие трупы чеченцев, хоронили их. У чеченского народа есть одна знаменитая песня, в которой есть интересная фраза. Дословно она звучит так: «Спасибо степным казахстанцам за то, что хоронили наших соплеменников». «Понимаете, самое страшное – помнят наши деды, как умерших во время пути от болезней, голода и холода жестоко выбрасывали прямо на снег из вагонов, а хоронили их простые местные жители», – рассказывал аким Берликского сельского округа Ансар Ибаев.

Каждый год 23 февраля в Карагандинской области в селе Красная поляна жители устраивают поминальный обед. Они режут скот и раздают мясо нуждающимся семьям села. Таким образом они поминают всех тех, кто до места назначения так и не доехал. Весь этот ужас продолжался вплоть до смерти Сталина, но после его смерти к большевикам пришло осознание того, настолько ужасные и бессмысленные вещи они сотворили в Чечне.

В 1957 году Чечено-Ингушская СССР была официально восстановлена.

Важно помнить, что депортация затрагивала и другие национальности. По данным за 1949 год жертвами депортации стали 485 кумыков, 311 аварцев, 235 дагестанцев, 186 тавлинов, 52 абазина, 49 осетин, 41 ногаец, 35 русских и 34 даргинца.

При депортации народы попадали на территорию Казахстана. По данным архивных документов, только в Карагандинскую область было насчитано 40 362 переселенца. Впервые на территории Казахстана народ из Северного Кавказа оказался в середине 1930-х годов. Были выселены семьи из Чечни, Осетии, Дагестана, Кабарды, Карачая и Черкесии. При переселении люди умирали от разных болезней: кори, чесотки, острых желудочных болезней. Получить медицинскую помощь они не могли. Важно учитывать, что первыми под удар попадали старики и дети.

В итоге Казахстан принял восемь эшелонов. Народ отправлялся в неизвестность, не представляя, какая остановка будет конечной. Многие районы просто не принимали людей, приводя один из аргументов: «У нас нет средств и продовольствия для содержания и помощи». Более 21 тысячи были расселены в восьмидесяти трех районах семи областей Казахстана. Людей устраивали на шахты, заводы и фабрики по переработке сырья. Депортация разделила многие семьи, каждый пытался найти свою родню, но им не давали возможности встретиться. Власти КазССР обращались в Москву с заявлением, что они не могут обеспечить полную гигиену для чеченцев и ингушей, так как была острая нехватка мыла. Этот фактор сыграл на уровне смертности населения, так как произошла вспышка остроинфекционных заболеваний в конце марта 1944. Не получив вовремя помощь, народ республики сам назначил сбор средств для создания мыла. Позже было доставлено 96 тонн хозяйственного мыла и 3 тонны туалетного мыла.

Различные факторы усложняли адаптацию депортированных. Из-за переселения народ столкнулся со следующими проблемами:
- минимальное привлечение для работы на производстве;
- заболевания сыпным тифом;
- недостатки в хозяйственном и бытовом устройстве;
- кражи;
- уголовные преступления.

Утром 23 февраля 1994 года для народа ЧИАССР начался ад. Мужчин вызвали на собрания, где сообщили о выселении. Оставшимся дома женщинам со стариками и детьми военные приказали собирать вещи. На это дали не более двух часов. После этого на военных машинах всех людей отвозили на станции, где грузили в эшелоны, в которых ранее перевозили скот.

Невозможно представить весь ужас, который испытали чеченский и ингушский народы в тот роковой день. При погрузках в грузовики и вагоны поездов многие не успевали залезать, теряли родных среди толпы. Слабых людей, которые не могли самостоятельно забраться в вагоны, пристреливали на месте, не давая окружающим помочь им. Об условиях, в которых перевозили людей и говорить нечего… Вагоны были холодными. Еды практически не было. Женщины кормили детей и стариков кукурузной мукой, пшеницей, крупой, спрятанными от солдат в карманах и рукавах. Люди делились друг с другом всем. Но этого всё равно было мало. Тысячи умирали от голода, холода и болезней. Тела умерших солдаты бросали вдоль железной дороги. Поезд тут же трогался, возможности вырыть могилы попросту не было.

Депортированный народ был рассеян по всей территории Казахской ССР. Одних отвезли в село Каменка Усть-Каменогорской области, других – в село Жалтыр Акмолинской области. По приезду людей выгоняли из вагонов и оставляли на станции. Голых, можно сказать, в суровой холодной степи. Треть из них в ту ночь умерли.

По данным НКВД, во время депортации в пути, по разным причинам, в том числе от голода и от обморожения, погибли 1500 человек, 1000 госпитализировали, в пути родились 60 младенцев. Всего было депортировано порядка 493 тысяч человек – так говорится в документах НКВД. Большинство людей переселили в Казахстан. В марте 1944 года Чечено-Ингушская АССР была ликвидирована. Территорию разделили между соседними странами – часть отдали Дагестану и северной Осетии

23 февраля 1944 года – черная дата в истории для большинства чеченцев и ингушей. Ей необходимо посвятить отдельный абзац. В этот день чеченцев и ингушей начали выселять из их домов. Эта операция стала одной из самых жестоких за всю историю СССР. Из Чечни тогда вывезли почти полмиллиона человек. Каждый год 23 февраля шымкентские чеченцы собираются, чтобы почтить память погибших во время страшных репрессий: вайнахи читают дуа (молитву) за упокой душ погибших.

Чеченцы в этот день говорят спасибо, выражают свою благодарность за то, что казахский народ, несмотря на тяжелое время, принял сотни чеченских и ингушских семей. В этот день семьи, чьи предки были депортированы в Казахстан, раздают садака (милостыню) нуждающимся. 23 февраля практически в каждом чеченском доме Шымкента открыты ворота.

Чеченцев и ингушей вывозили в товарных вагонах. Людей грузили без разбора, и стариков и женщин вместе. Никто не смотрел на больных, а погибших в дороге выбрасывали в степи.

Очевидцы рассказывают, как 3 марта 1944 года в Восточно-Казахстанской области вагоны простояли почти сутки, из вагонов выгружали мужчин и женщин, стариков и детей, которым требовалась медицинская помощь. Следом выкидывали околевшие трупы. Потом вагоны двигались вперед, а люди оставались на чужой земле. Одни…

Массовые переселения на территорию Казахстана начались задолго до образования Советского Союза. Еще в царское время казахская земля приняла десятки тысяч крестьян, прибывших сюда после отмены крепостного права. Сотни гектаров пастбищных земель, которые определялись властями как «свободные», передавались переселенцам для пашни. Отношения между казахским и новоприбывшим русским народом в большинстве своем закладывались как дружественные: казахи учились земледелию и оседлому образу жизни, а русские – разумному использованию пастбищных угодий в зависимости от сезона, заготовке местных видов топлива и строительного материала.

Следующая массовая волна переселенцев в 1930–1940-х годах превратила КазССР в условную резервацию «неблагонадежных» народов. Это трагическая страница истории депортированных семей не обошла стороной живших на своей родине казахов: великое горе разделил каждый. Километры казахской степи приняли сосланных поляков, немцев, корейцев, украинцев, калмыков, турок, греков, чеченцев, ингушей и многих других.
Дорога в из Чечни Казахстан длилась целый месяц. За это время в товарных вагонах гибли люди. За неимением туалета многие девушки не в силах были преодолеть стыд, терпели нужду и умирали от разрыва мочевого пузыря. Хоронить их не разрешали, просто вытаскивали тела и оставляли в степи. Местные жители часто находили их и предавали земле.

Депортированные народы были лишены элементарных прав: их выгоняли из родных домов босыми, практически не разрешая с собой что-либо брать. В Казахстане их оставляли, как правило, в морозных ветряных степях – неприспособленном для жизни месте. У прибывших не было теплой одежды и обуви, бани и дезинфекционные казармы работали через раз. Особенно тяжело пришлось семьям со стариками, инвалидами, маленькими детьми. Те, кто решался помочь депортированным бежать в другие аулы, укрывал их в своих домах или помогал вернуться домой, отправлялись в тюрьмы на пять лет. Однако казахи не просто пускали их в свои аулы, но и порой делились последним куском хлеба, приносили цыплят (чтобы переселенцы могли их выращивать), собирали саксаул и кизяк – степное топливо, отдавали теплые одежды, несмотря на то, что шла война и местные также бедствовали.

В 1953 году со спецпереселенцев снимают некоторые ограничения: они могут сами выбирать местожительство в той республике, куда их выселили, свободно передвигаться по стране в служебных командировках, регистрироваться в органах МВД лишь раз в год, их дети снимались со спецучета и могли поехать учиться в любой город страны. С другой стороны, власть тут же начинает методично искать пути закрепления спецпереселенцев в местах выселения, делая упор на воспитательную, пропагандистскую, культурную работу. Принимается решение об издании литературы на чеченском языке, рассматривается вопрос о преподавании на нем же. Процесс снятия ограничений с мигрантов был продолжен в 1955–1956 гг. Но он не был завершен.

Салман Героев, председатель Чечено-Ингушского этнокультурного центра «Вайнах» Нур-Султана, член Ассамблеи народа Казахстана, делится своими мыслями: «Исторически сложилось так, что Казахстан стал родным домом для представителей более 130 национальностей: кто-то прибыл добровольно, кто-то насильственно сослан, кто-то был раскулачен, сотни тысяч приехали осваивать новые земли. Таким образом, доминирующая часть истории Казахстана XX века – это история этнического и культурного взаимодействия населяющих его этносов. Казахская земля оказалось ареной сосуществования различных национальных групп, образов жизни».

Казахстан – многонациональное государство, одно из ценностей которого является многоэтничность. Годы депортации принесли много лишений и горя, однако именно груз небывалой трагедии стал одним из рычагов сложения дружбы народов, живущих на одной земле. Переселенцы, бесспорно, сделали многое для страны, которая стала им второй родиной. Именно здесь все вместе пахали землю, строили города и заводы. Многие депортированные были талантливыми учеными, врачами, учителями, инженерами. Чеченские дети, появившиеся на свет в 1940–1950 годах, в документах были записаны как рожденные в Казахской ССР. Так, в Карагандинской области родился первый президент Чеченской Республики Ахмат-Хаджи Кадыров.

Сегодня Чечня и Казахстан поддерживают теплые отношения. В городах республики работают чеченские культурные центры, проводятся праздники под эгидой Ассамблеи Народа Казахстана, а в Грозном даже имеется улица имени Нурсултана Назарбаева.

Прежде всего, предлагаем разобраться в этих терминах путем противопоставления и сравнения значений каждого из них. Начать следует с колонизации. В настоящее время это понятие достаточно тесно связано с миграцией. Однако, в отличие от той же миграции, колонизация не предполагает полной утраты контроля общественности над своей предыдущей территорией.

Следующий термин – переселение. Название, как правило, говорит само за себя. В словарях это понятие трактуется как изменение места жительства, переезд на другую территорию. Переселение может быть двух видов: добровольное и принудительное. Согласно истории Казахстана, таким методом пользовались древние кочевники – переезжали в поисках лучших земель и прокорма для животных.

Более негативным окрасом среди всех этих понятий обладает депортация. По сравнению с тем же переселением, она не может быть добровольной. Людей, которых в силу тех или иных обстоятельств решено депортировать, никто не будет спрашивать или каким-то образом содействовать им. Это происходит внезапно, времени на сборы зачастую не бывает.

Печально известная депортация чеченцев и ингушей, иногда называемая операцией «Чечевица», с территории Чечено-Ингушской АССР и прилегающих к ней районов в Казахстан и Киргизию произошла в период с 23 февраля по 9 марта 1944 года. По разным оценкам, было выселено от 500 до 650 тысяч чеченцев и ингушей. Количество погибших в первые годы выселения составило приблизительно 100 тысяч чеченцев и 23 тысячи ингушей. Это каждый четвертый у двух этих групп людей. В осуществлении этой депортации участвовало 100 тысяч военнослужащих.

Между жизнью чеченцев в Казахстане и на исторической родине существует немало различий. В частности, это касается внешнего вида и поведения в обществе. К примеру, женщины в Чечне должны всегда ходить в платках и длинных платьях – непозволительно находиться в обществе в брюках и без головных уборов. Муж и жена не могут называть друг друга по имени при посторонних людях, кроме того, если они идут вместе, то мужчина всегда должен быть спереди.

Для того чтобы узнать о депортации из первых уст, мы встретились с одной из представительниц чеченского народа – Аламат Абдуловной Бицаевой. В 40-е годы ее семье довелось испытать на себе все тяготы насильственного переселения.

- Аламат Абдуловна, расскажите, пожалуйста, об истории депортации вашей семьи в Казахстан. Как это было, как переселились?

- Рассказывать это всегда тяжело. Мамы недавно не стало, поэтому рассказывать еще сложнее…
Наши родители не любят об этом говорить. Люди вообще не любят это вспоминать, хотя детские годы хорошо сохранились в памяти. В 1944 году было подписано постановление о депортации чеченского и ингушского народов. И вот 23 февраля без предупреждения их начали насильственно вывозить… Людей спускали с гор на грузовиках, ничего брать с собой не разрешали. Просто выводили из дома, могли разрешить взять с собой только узелок. Люди не осознавали, что происходит. Шла Великая Отечественная война, многие мужчины ведь воевали, как и все. В горах оставались пожилые люди, женщины, молодежь, дети. Их начали грузить и спускать в Грозный, где ждали составы. Некоторых, кого спустить не получилось, закрывали в сараях и сжигали заживо. Практически «вторая Хатынь». С одной стороны – немцы, с другой – свои, Красная Армия…

В этих товарниках (их назвали «телячьи вагоны») ничего не было. Просто деревянный корпус, в которых ехали все вместе: мужчины и женщины. А мы ведь мусульмане – у нашего народа работает строгая семейная протокольная форма поведения вплоть до сегодняшнего дня. То есть как должен себя вести сын перед отцом, сноха – перед свекром. Вот и представьте себе: женщинам приходилось там рожать. Некоторые умирали от разрыва мочевого пузыря, потому что не могли сходить по нужде в присутствии мужчин. И не потому, что их могли за это наказать, они просто не могли через себя переступить.Так и тронулись в путь.

- Они знали, куда их везут?

- Нет, они не знали. Им никто ничего не говорил. Да и мало кто на русском языке мог говорить. Те, кто жили и учились внизу на равнине, например, в Грозном, могли знать. А те, кто жил в горах, говорили только на чеченском.

По пути много людей гибло. Умирали, а их просто на улицу с вагона выкидывали. Не разрешали хоронить. Хлеб и воду давали только на больших станциях. Многие умерли с голоду, другие – от болезней. Всякое было: и простуда, и зараза всякая. Ехали где-то месяц.

Их распределяли не в благополучные места. Никто не вез их на юг. Оставляли в районах Балхаша, Лепсы, Восточного Казахстана. Подселяли к семьям, в избушки и заброшенные помещения. Например, когда выселяли семью моего отца, родителей и детей разъединили. Где-то в Лепсах оставили, а там морозы под минус 30. В какую-то землянку поселили. Было четверо братьев, самому старшему тогда было лет 15. Мой папа, Абдул Бицаевич Бицаев, 1936 года рождения, старше его, а самый младший – 1939 года. Они жгли солому, пытались хоть как-то согреться. Старший заболел воспалением легких, от этого там и умер. Ни еды, ни тепла. В итоге, их забрали в детдом. Люди сказали, что там дети умирают и их забрали – оставшихся троих братьев.

У мамы, Яхи Джахотовны Авдеевой, такая же история. Но ее семью забрали не с гор, а из села Самашки. Она жила в Самашках с матерью и бабушкой. Родилась в 1939 году. Но они жили в достатке, хотя бабушка уже была вдовой – дедушку убило молнией, когда маме было 2 годика.

Их высадили где-то в Лепсах. Они считались не просто высланными, а кем-то вроде заключенных. Эти две женщины (бабушка и прабабушка) мыли товарные вагоны шлангами летом и зимой. Жили в какой-то избушке. Мама помнила себя с двухлетнего возраста, у нее была уникальная память. Она рассказывала, что была буржуйка, но топить было нечем. За паек им давали мороженую рыбу, а она в комнате даже не таяла.

На полях, где убирали пшеницу, оставалось зерно. Дети ходили, собирали его и ели. Собирали колоски, оставшиеся после сбора урожая. И то, этого не позволяли. Сжигали поля, чтобы ничего не оставалось. Помогали простые сердобольные люди, делились последним куском хлеба. Мама рассказывала: «Я бродила, пока взрослые были на работе. Мне было 5-6 лет. Между селами расстояние, минимум, 10 километров, а я уходила к ним через поля мимо комбайнов. В бункерах они хранили зерно, которое за день нагревалось. Я закапывалась и там ночевала. Доходила до чужих деревень – там видели, что девочка не местная, старались накормить».

Отец и мать – оба были в семипалатинских детдомах, но там так и не пересеклись. Болели всякими трахомными болезнями, грибками. Переходили из приюта в приют: в урджарском детдоме, абаевском... В итоге, мама окончила 7 классов и пошла в училище на фабрично-заводское обучение. После учебы работала на чулочной фабрике. Тогда ее родственники нашлись чудом.

Она ведь потерялась от тети, сестры отца – та забрала ее в другое село. Мол, вы работаете, а девочка без присмотра. Оттуда она потерялась. Заснула в поезде, а он уехал. Ее сняли в Семипалатинске и отправили в детдом. Тогда ведь никого не искали. Люди были под присмотром и не имели права выходить из поселка. Никто не знал и не говорил, кого куда отправили.

Уже потом с села, откуда она потерялась, приехали девчата поступать в то училище, где училась мама. К счастью, она взяла фамилию тети – Муртазалиева, так она была записана в детдоме. Хотя ее фамилия – Авдеева. Мама и эти девочки общались, пока однажды одна из них не сказала: «Знаете, у нас в селе есть Муртазалиевы». Это был 1957 год. Спустя десять лет она нашлась: начала приезжать в то село, где встретила отца.

- А когда они переехали в Алматы?

- Сначала они переехали не в Алматы. Они переехали в Узунагач, Джамбульскую область. Когда в 1956 году при Хрущеве сняли запрет на перемещения, многие (70-80%) вернулись на Кавказ. В основном, это была молодежь.

- А когда они вернулись на Кавказ, их дома были пустыми?

- Это отдельная история… Конечно, нет. В их дома переселили других людей – это был 1944 год, везли много эвакуированных людей.

В депортацию целая республика была опустошена, некоторые сбежали в горы, стали обреками – людьми, которые укрылись в горах, жили как партизаны и совершали налеты. А в эти дома, где оставались огороды, скот, имущество, привезли и заселили других.

В 1956 году, когда 80% чеченцев и ингушей вернулись обратно, начались стычки, кровопролития, вводили войска. Они в Казахстане даже не заводили имущество, жили на узелках, не строили дома, думали, что вот-вот вернутся. И вернулись. Но в их домах уже жили другие.

- Как Ваши мама и папа остались в Узунагаче?

- Они поженились в Семипалатинске. Там родились двое детей. В 1962 году переехали на юг вслед за двоюродными братьями. В Семипалатинске родители работали, получали зарплату, там с братом даже построили дом.

- Поэтому решили остаться в Казахстане?

- Был дом, дети, какая-никакая стабильность. Молодежь выросла здесь. Приехали совсем еще детьми, но повзрослели на этой земле. Например, я родилась и выросла в Казахстане. Корни пущены уже здесь.

- А Вы бывали на родине своих родителей?
- Да, один раз. Еще до чеченской войны – в советское время – в 1987 году. Там живет много родственников: дяди, тети, братья, сестры.

- С какими трудностями сталкивались в Казахстане?
- По моему мнению, мои родители прожили хорошую жизнь. Трудную и тяжелую, но в то время всем было нелегко. Не потому, что они чеченцы; в советское время этот вопрос попросту не поднимался – все были равны. Мы жили в ауле, моя мать всегда вспоминала, как они туда переехали: люди очень хорошо относились, старшие часто говорили маме: «Ой, Галишка (в детдоме маму назвали Галиной Михайловной), какие вы были красивые». Внешности поражались, часто приходили просто посмотреть на родителей.


Когда приехали в Узунагач, мама и папа купили маленькую землянку. Люди вокруг жили бедно, но старались что-нибудь принести. Кто-то – масло, кто-то – ведро муки, другие – квочку с цыплятами. Такой был обычай. Люди сочувствовали, понимали, что народ подвергся насилию. Никогда не было никаких обид, все было пополам.

- Кто-нибудь из Ваших родственников сейчас живет в Узунагаче?

- Мой папа. Ему сейчас 84 года, два брата. В Казахстане больше родственников нет. Почти все вернулись в Чечню. В 1991 году, когда развалился Союз, собрались, продали свои дома, вернулись на Кавказ, но там началась своя война.

- Вы празднуете казахские праздники?
- Конечно! Мы знаем и отмечаем все праздники, традиции, обычаи и сами же участвуем в них. Наши друзья – в основном казахи, уйгуры. Ездим на тои, на кудалык (прим. - национальный обряд сватовства у казахов). Я вообще обожаю кудалык. Отмечать казахские праздники – сам собой разумеющийся факт.

- А сохранили ли традиции и обычаи чеченского народа?

- Да, они у нас не утрачиваются. Мы их строго сохраняем. Детей воспитываем в этом духе. Независимо от места жительства воспитание детей всегда одинаково – прививаем почитание старших, уважение, особое отношение внутри семьи. Язык в том числе. Хотя сегодняшнее поколение, выросшее со смартфонами в руках, говорят, хуже.

- В Алматы работает чеченский культурный центр. Вы принимаете участие в его жизни?

- Лично я – нет. Однажды обращались. Сейчас центр чаще занимается организацией мероприятий. Представители сидят в Парламенте, Ассамблее народа Казахстана. А вот в 90-е годы, когда в Чечне была война, много беженцев приехали в Алматы, детей сюда везли. Тогда центр действительно очень активно работал: организовывал материальную помощь, вывозил даже тех, у кого здесь не было родственников, размещал их, подселял к местным семьям, каждый месяц готовил продуктовые корзины. Тогда работы было очень много. Сейчас контролируют, чтобы не возникало никаких конфликтов. Ведут агитационную работу, чтобы молодежь не подвергались провокациям, чтобы жили мирно. Мы в вечном долгу у казахского народа. Нам это надо нести через поколения. Чтобы помнили, чтобы знали! Страдали целые народы: корейцы, немцы, поляки, крымские татары. А люди причем?..
Я считаю, что я на своем месте. Я здесь росла, школу окончила, в университете училась, 20 лет работаю в адвокатуре, но никогда не чувствовала дискриминацию по национальному признаку.

- Ваше молодое поколение. У них есть собственная заинтересованность посетить историческую родину?

- Знаете, я сейчас вспоминаю себя в молодости. Меня вообще эти вопросы не волновали, мне было хорошо там, где я есть. К нам родственники ехали нескончаемым потоком. Связь с Чечней была, мы не чувствовали и не чувствуем себя разделенными. Оттуда шла мода, еда, традиционные продукты.

- А сейчас Вы бы хотели съездить в Чечню в гости?

- Да, все собираемся. Но у нас чеченский язык не так развит, как у них. Мы говорим на таком старинном диалекте. А все тейпы (прим. - роды), которые перемешались в городе, говорят на одном языке – чистом литературном чеченском. А мы – нет.

- А здесь между собой Вы на каком языке разговариваете?

- И на русском, и на чеченском. Для нас это считается вежливым тоном – поздороваться на чеченском, спросить собеседника о здоровье, здоровье его родственников. А потом незаметно переходим на русский. А в Чечне они свободно говорят. Плюс я и казахский знаю на разговорном уровне.

Также мы взяли интервью у Зои Кайсаровны Магамадовой, которая является заместителем директора школы учебно-воспитательной работы, заместителем председателя чеченско-ингушского культурного центра и членом культурного объединения в области и города Алматы.

- Зоя Кайсаровна, поделитесь опытом, каково жить в многонациональной стране?

- Благодаря работе я участвовала в группе, в которой проводились разъяснения по посланию Президента РК, где познакомилась с множеством творческих людей. Нам приходилось много трудиться и работать с многонациональной аудиторией. Это было не очень сложно, так как я живу в Казахстане. Тем более я в Енбекшиказахском районе, где проживают более 50 этносов, которые отличаются своей активностью гражданского общества. Мы – единая семья!

- На каком языке Вы общаетесь в своем кругу и сохраняете ли свой родной язык? Говорите ли Вы на родном с младшим поколением?

- Мой родной язык – чеченский, но чаще всего и в семье, и на работе мы говорим на русском языке. Конечно, понимаем, нельзя, чтобы родной язык был забыт, мы стараемся с младшим поколением говорить на родном языке. Также наши дети ходят в воскресную школу, этнокультурные центры, где им преподают чеченский язык. Но также мы учим казахский и английский языки. Дома мы прививаем любовь к языкам, обычаям и традициям нашего народа.

- Что Вам рассказывали о переселении в детстве?

- Отвечать на вопросы о депортации всегда трудно. В школе об этом говорят на уроке истории, а наше поколение об этом узнало от родителей, бабушек и дедушек. Те страшные дни сохранились в их памяти, и говорить без слез, они не могут. Они потеряли самых близких и родных людей, свои дома и Родину. Их привезли в другой край в хозяйственных вагонах. Дедушка рассказывал, что каждый год 23 февраля, в день памяти жертвам депортации они собираются и рассказывают все, потому что эти дни забыть невозможно. И он сказал одну вещь, которую я до сих пор помню: «Казахстан – любовь наша, Казахстан – слезы наши». Зачем и почему нас депортировали?.. Но нам точно повезло, что мы оказались здесь.

- Остались ли какие-нибудь родственники на исторической родине? Поддерживаете ли связь с ними?

- У многих остались родственники на исторической родине. Да, связь поддерживаем и очень часто прилетаем в гости. Но мы сразу начинаем скучать, и потом снова с любовью возвращаемся домой – в Казахстан.

- Какие традиции Вы переняли в Казахстане и какие традиции своего народа до сих пор сохраняете?

- На чеченском есть слово «нохчалла». Это все особенности чеченского характера в одном слове. Сюда включен весь спектр моральных, нравственных и этических норм жизни чеченца. Можно также сказать, что это чеченский «кодекс чести». Когда-то в суровых условиях, в горах, люди помогали попутчикам, предлагали ночлег гостю. Это и по сей день соблюдается свято. И разве не эти же традиции есть у казахского народа? Разве возможно зимой в степи не запустить в юрту путника? Наши традиции перекликаются. У казахов есть тот же самый кодекс чести, чувство такта и гостеприимство.
Так сложились судьбы депортированных чеченских семей, которые не по своей воле стали казахстанцами. И причем счастливыми!